Видел ее единственный раз, симпатичная девчонка лет двенадцати – разве ж есть они несимпатичные, в столь нежном возрасте? Стояла у гаража с родителями, видно было, что ей скучно, хочется на море, а здесь – запах бензина, дрожащая от жары кружевная тень пропыленных листьев дикого винограда на залитой маслом земле, и громыхание дурацких железок… Она могла стать кем угодно – примерной домохозяйкой, стервозной сукой, матерью прелестных близнецов, проституткой или старой девой. Сегодня узнал, что она не станет никем никогда. Не станет никогда. Ни-ког-да. Она уже стала - никем. Теперь – только пахнущий собачьей мочой крестик на шоссе, там, в нелюбимом ей смраде и реве плохо отрегулированных дизелей. Господи, детей-то зачем? Мы-то уж пожили, попили, потрахались, погрешили вволю да помолились в меру. Деток-то зачем? Хочется встать на цыпочки, и орать до хрипа в старое-старое небо: «Жри, древняя сволочь! Все мало тебе?!! Жри-и-и!!
Зы. Эх, детки. Дуры вы, девки. Если б до вчерашнего вечера с сегодняшним настроением прочитал всю херню здешнюю, клянусь, Гелла, выпорол бы. |