С утра выйдя из дома и оглянувшись по строном, я поняла, что хотя живу я и не в Лондоне, но туман застилал близлежайшую местность настолько плотно, что ничего не было видно в районе метра-полутора. "Вот тебе, девочка, и Лондон..." И практически на ощупь я побрела к остановке. Я бы ни капли не удивилась сбей меня в следующую секунду безумный полуслепой велосипедист или поцелуйся я со столбом или с растущей напротив парадной березой. Так или иначе, но я добралась до дороги, но в слудующий же момент я поняла, что перейти дорогу не представляется возможным, ибо ничего противоположный берег виден не был. По определению. Я села на поребрик и задумалась за каким чертом я вообще подняла свое бренное и потащилась на работу, ведь если память моя ни с кем кроме меня не спит, то по всему получается что работы я лишилась еще вчера, когда поставила диагноз своему начальству. Диагноза я точно не припомню сегодня, но звучал он примерно так "педозоофил с наклонностями садиста и некрофила". Весьма вольная интерпретация. Закурила. Замечу, моя начальство мне как минимум в отцы годится. Ну, допустим, я тоже была не совсем права, заявившись на работу в слегка нетрезвом состоянии. Ну, как сказать, "слегка нетрезвое", я была пьяна, как животное с пятачком. Отсюда вытекает первое определение в диагнозе: педозоофил. Ну, собственно, отчего он - садист еще проще, ибо пытался заставить меня работать. Ну как можно женщину в таком состоянии заставлять что-либо делать? Неееееет, это решительно невозможно! В таком состоянии женщина должна делать только то, что она сама желает. Я, например, хотела спать и ничего больше, а этот педозоофил оказался истым садистом и заставлял меня хотя бы оторвать голову от поверхности стола. Садюга! Маркиз да Сад явно остает от него в изобретальности. Ну, а некрофил - так я ж была мертвецки пьяна. В общем, он, конечно, неплохой человек, начальник мой, но таких издевательств мой организм не потерпел, и для пущей важности обозвав начальство старым маразматиком и черствым экплуататором, я шваркнула его любимую чашку об пол, и попросила коллегу написать за меня заявление об уходе. Кое-как вывела свой афтограф и без слов "hasta la vista" кубырем выкатилась на улицу. Интересно, мне хотя бы выходное пособие заплатят или вычтут за моральный ущерб. Я поднялась с поребрика, постольку поскольку надобность выходить на работу как-то отпала сама собой, то почему бы не отправится куда-нибудь подальше отсюда, но для начала отоспать положенные мне несколько часов. Потом собрать чемодан, наскрести денег по друзьям, позвонить на работу и узнать есть ли там деньги, всю эту красоту собрать воедино и рвануть отсюда к чертям? Вернувшись в квартиру, я первым делом отыскала чемодан, бросила его к кровати, и завалившись не раздеваясь, отдалась объятиям Морфея, и он шептал мне: "...пока телефонный не разлучит нас". |