Ну, невзоров давно непримиримый атеист, с лошадьми разговаривает, глаза пучит, эстет и сноб. Якобы.
Духовенство завсегда от стола прихожан питалось, от доходов людей жило, с услуг моисеевых мзду имело...... Как птицы божие - не сеют, не жнут, а сыты. Животы калачом, щеки масляны..... Исключая, отдельных отщепенцев и строговерующих отшельников.
Зачитываюсь: ".......Заговины у нас парадные. Приглашают батюшку от Казанской с протодьяконом - благословит на Филиповки. Канона такого нет, а для души приятно, легкосгь душе дает - с духовными ликами вкушать. Стол богатый, с бутылками "ланинской", и "легкое", от Депре-Леве. Протодьякон "депры" не любит, голос с нее садится, с этих-там "икемчиков-мадерцы", и ему ставят "отечественной, вдовы Попова". Закусывают, в преддверие широкого заговенья, сижком, икоркой, горячими пирожками с семгой и яйцами. Потом уж полные заговины - обед. Суп с гусиными потрохами и пирог с ливером. Батюшке кладут гусиную лапку, тоже и протодьякону. Мне никогда не достается, только две лапки у гуся, а сегодня как раз мой черед на лапку: недавно досталось Коле, прошедшее воскресенье Маничке, - до Рождества теперь ждать придется, Маша ставит мне суп, а в нем - гусиное горло в шерявавой коже, противное самое, пупырки эти. Батюшка очень доволен, что ему положили лапку, мягко так говорит: "верно говорится - "сладки гусины лапки". Протодьякон - цельную лапку в рот, вытащил кость, причмокнул, будто пополоскал во рту, и сказал: "по какой грязи шлепала, а сладко!" Подают заливную осетрину, потом жареного гуся с капустой и мочеными яблоками, "китайскими", и всякое соленье, моченую бруснику, вишни, смородину в веничках, перченые огурчики-малютки, от которых мороз в затылке. Потом - слоеный пирог яблочный, пломбир на сливках и шоколад с бисквитами. Протодьякон просит еще гуська, - "а припломбиры эти", говорит, "воздушная пустота одна". Батюшка говорит, воздыхая, что и попоститься-то, как для души потреба, никогда не доводится, - крестины, именины, самая-то именинная пора Филиповки, имена-то какие все: Александра Невского, великомученицы Екатерины, - "сколько Катерин в приходе у нас, подумайте!" - великомученицы Варвары, Святителя Николая-Угодника!.. - да и поминок много... завтра вот старика Лощенова хоронят... - люди хлебосольные, солидные, поминовенный обед с кондитером, как водится, готовят...". Протодьякон гремит-воздыхает: "гре-хи... служение наше чревато соблазном чревоугодия..." От пломбира зубы у него что-то понывают, и ему, для успокоения накладывают сладкого пирога. Навязывают после обеда щепной коробок детенкам его, "девятый становится на ножки!" - он доволен, прикладывает лапищу к животу-горе и воздыхает: "и оставиша останки младенцам своим". Батюшка хвалит пломбирчик и просит рецептик - преосвященного угостить когда.......
....А для протодьякона Примагентова бутылочки-коротышки "редлиховской" - содовой и зельтерской, освежаться. Будет и за обедом, и за парадным ужином многолетие возглашать, горло-то нужно чистое. Очень боятся, как бы не перепутал; у кого-то, сказывали, забыли ему "редлиховской", для прочистки, так у него и свернулось с многолетия на... - "во блаженном успении..." - такая-то неприятность была. Слабость у него еще: в "трынку" любит хлестаться с богатыми гостями, на большие тысячи рискует даже, - ему и готовят освежение. Завтра такое будет... - и певчие пропоют-прославят, и хожалые музыканты на трубах придут трубить, только бы шубы не пропали. А то в прошедшем году пришли какие-то потрубить-поздравить, да две енотовых шубы и "поздравили".....
.......Уж на что владыка великий постник, - в посты лишь соленые огурцы, грузди да горошек только сухой вкушает, а и он "зачревоугодничал", - так и пошутил сам. На постное отделение стола, покоем, - "П" - во всю залу раздвинули столы официанты, - подавали восемь отменных перемен: бульон на живом ерше, со стерляжьими расстегаями, стерлядь паровую - "владычную", крокеточки рыбные с икрой зернистой, уху налимью, три кулебяки "на четыре угла", - и со свежими белыми грибами, и с вязигой в икре судачьей, - и из лососи "тельное", и волован-огратэ, с рисовым соусом и с икорным впеком; и заливное из осетрины, и воздушные котлетки из белужины высшего отбора, с подливкой из грибков с каперсами-оливками, под лимончиком; и паровые сиги с гарниром из рачьих шеек; и ореховый торт, и миндальный крем, облитый духовитым ромом, и ананасный ма-се-дуван какой-то, в вишнях и золотистых персиках. Владыка дважды крема принять изволил, а в ананасный маседуван благословил и мадерцы влить. И скоромникам тоже богато подавали. Кулебяки, крокеточки, пирожки; два горячих - суп с потрохом гусиным и рассольник; рябчики заливные, отборная ветчина "Арсентьича". Сундучного ряда, слава на всю Москву, в зеленом ростовском горошке-молочке; жареный гусь под яблоками, с шинкованной капустой красной, с румяным пустотелым картофельцем - "пушкинским", курячьи, "пожарские" котлеты на косточках в ажуре; ананасная, "курьевская", каша, в сливочных пеночках и орехово-фруктовой сдобе, пломбир в шампанском. Просили скоромники и рыбного повкусней, а протодьякон, приметили, воскрылием укрывшись, и пожарских котлеток съел, и два куска кулебяки ливерной. Перед маседуваном, вызвали певчих, которые пировали в детской, "на заднем столе с музыкантами". А уж они сомлели: баса Ломшакова сам Фирсанов поддерживал под плечи. И сомлели, а себя помнили, - доказали. О. протодьякон разгорелся превыше меры, но так показал себя, что в передней шуба упала с вешалки, а владыка ушки себе прикрыть изволил. Такое многолетие ему протодьякон возгласил, - никто и не помнил такого духотрясения. Как довел до... "...мно-гая лет-та-а-а-а..." - приостановился, выкатил кровью налитые глаза, страшные-страшные... хлебнул воздуху, словно ковшом черпнул, выпятил грудь, горой-животом надулся... - все так и замерли, будто и страх, и радость, что-то вот-вот случится... а официант старичок ложечки уронил с подноса. И так-то ахнул... так во все легкие-нелегкие запустил... - грохот, и звон и дребезг. Все глядели потом стекло в окошке, напротив как раз протодьяконова духа, - лопнуло, говорят, от воздушного сотрясения, "от утробы". И опять многолетие возгласил - "дому сему" и "домовладыке, его тезоименитство ныне зде празднуем"... со чады и домочадцы... - чуть ли еще не оглушительнее; говорили - "и ка-ак у него не лопнет..?!" - вскрикнула тетя Люба, шикнули на нее. Я видел, как дрожали хрусталики на канделябрах, как фужерчики на столе тряслись и звякали друг о дружку... - и все потонуло-рухнуло в бешеном взрыве певчих. Сказывали, что на Калужском рынке, дворов за двадцать от нас, слышали у басейной башни, как катилось последнее - "лет-та-а-а-а..." - протодьякона. Что говорить, слава на всю Москву, и до Петербурга даже: не раз оптовики с Калашниковской и богатеи с Апраксина рынка вызывали депешами - "возгласить". Кончил - и отвалился на пододвинутое Фирсановым большое кресло, - отдыхивал, отпиваясь "редлиховской" с ледком. И так, после этой бури, упокоительно-ласково прошелестело слабенькое-владычнее - "мир ти". И радовались все, зная, как сманивал "казанскую нашу славу" Город, сулил золотые горы: не покинул отец протодьякон Примагентов широкого, теплого Замоскворечья. Пятый час шел, когда владыку, после чаю с лимончиком, проводили до кареты, и пять лучших кондитерских пирогов вставили под сиденье - "для челяди дома владычного". Благословил он всех нас - мы с отцом подсаживали его под локоток, - слабо так улыбнулся и глазки завел - откинулся: так устал. А потом уложили о. протодьякона в кабинете на диване, - подремать до вечернего приезда, до азартного боя-"трынки", которая зовется "подкаретной........." |