Жизнена :unsure:
Жуть
Петрович лежал на диване, ни жив, ни мертв. Затаив дыхание, он сквозь полуопущенные веки наблюдал за пришелицей. На табурете возле его ложа, чинно сложив свои лапки, уселась маленькая шерстяная фигурка. Серый мех отливал серебром, гордо поднятый пушистый хвост по размерам едва не превышал хрупкое тельце. Острый взор черных бусинок-глаз непрерывно следил за Петровичем, стремясь уловить малейшее шевеление усталого тела. Едва очнувшись, старый алкаш потянулся было к табурету, где должен был стоять стакан с рассолом. Но так и замер — вместо посуды там сидело самое страшное из всех известных биологам животных. «Белка-бодуница», — с тоской подумал Петрович. Угораздило же вчера нажраться до скотского образа и подобия, жена даже в спальню не пустила. И вот теперь он один. Совсем один против свирепейшего хищника, только и ждущего, чтобы он двинулся. Белки — терпеливые твари, они часами ждут, пока жертва проявит себя — сонным бормотанием, стоном, чесанием пуза или подергиванием конечности. Падаль они не едят, но запах перегара безошибочно указывает им, что пища еще может быть жива. И тогда развитый инстинкт говорит хищнице усесться над душою и ждать. Психологически давить. А когда жертва выдаст себя — рано или поздно — белка-бодуница набрасывается на нее и разрывает горло, жадно всасывает горячую кровь, наполненную этиловыми соединениями. Петрович понимал, что силы его на исходе — все мышцы, находящиеся в страшном напряжении, затекли. Очень хотелось пошевелиться или хотя бы просто моргнуть. Тут еще и нос страшно зачесался. И сразу же — пятка, спина и подмышка. Предатели. Мелкое поверхностное дыхание совершенно не обогащало кровь кислородом. Голова ужасно трещала, хотелось глубоко вдохнуть полной грудью. Серая хищница, казалось, придвинулась поближе — видимо, понимала, что агония жертвы на исходе. Алкаш не выдержал, моргнул. Широко раскрыв глаза, он поймал взгляд маленьких черных зенок. И тут же завопил в первобытном ужасе, роняя тягучую слюну. Но пересохшее горло отозвалось лишь тихим клекотом. Он попытался отмахнуться непослушной рукой, но усталые мышцы не повиновались ему. Ногам внезапно стало мокро и тепло — мочевой пузырь не выдержал долгой вахты. Последнее, что увидел Петрович — хитрую серую мордочку, буравящую его глазками-бусинками. Кровь, подгоняемая страхом, ударила ему в голову. Сердце сжалось в последнем судорожном спазме — и разорвалось. Табуном проскакали кадры последних лет жизни, и мир поглотили тьма и тишина. В прихожей хлопнула дверь. И пошли обычные звуки субботнего утра — шорох снимаемой одежды, шаги на кухню и стук тяжелых сумок с провизией, привычное ворчание про «нажрался, скотина, и дрыхнет до сих пор». Раздался топот легких ножек, а затем звонкий голосок радостно сообщил: — Мама! Я нашла! Помнишь, я отнесла на кухню пустой стакан, а игрушку забыла здесь! И тут же детский голос зазвенел тревогой: — Мама!!! Иди скорей сюда! Что с папой?!
© Rick 06.08.2009 |